куда ты летишь, крыша моя?

Интерлюдия:
«Агату» ждали к трем часам дня. Во всяком случае. Именно на это время была назначена финальная отстройка аппарата. Они не появились ни в три, ни в четыре. К половине пятого выяснилось, что утром они выехали из Риги, а в данный момент их местонахождение неизвестно. Начали обзванивать таможни, что результата не дало. К половине шестого в фойе концертного зала уже топилось в ожидании концерта человек четыреста. Кто-то особо одаренный пустил слух, что «Агата» не приедет вовсе. Становилось очевидным, что концерт под угрозой срыва. В гримерной все сидели, как на иголках.
Без десяти шесть к служебному входу подкатил микроавтобус. Тот самый. Все, включая администрацию. Облегченно вздохнули.
Всю предыдущую ночь ребята работали в одном из рижских ночных клубов. Выступление закончилось около шести утра, а в восемь они уже выехали из Риги в направлении Пскова. Два часа их по какой-то необыкновенно загадочной причине продержали на таможне. Разумеется. Ни о каком отдыхе не могло быть и речи. Музыканты ничего не ели и почти не спали.
Из недр автобуса появился жутко простуженный Глеб и попросил директора группы Спартака найти аспирин. Спартак бегает по коридору, его зычный голос разносится по всему этажу. Мы таскаем на сцену аппаратуру.
Администратор группы Надежда посылает кого-то за гамбургерами, а сама в гримерной ломает голову над тем, как раскрошить два кубика куриного бульона на шесть кружек кипятка. Они выбрали себе это сами, и , по большому счету, вряд ли об этом жалеют.
Техник и звукорежиссер «Агаты» мечутся по сцене, разматывая шнуры, расставляя мониторы, путаясь в хитроумных сплетениях сетевых и прочих проводов. Кажется конца-края этому не будет. Псковские техники, как всегда, пребывают в меланхолическом анабиозе, их пространственная ориентация расплывчата, глаза полузакрыты, а движения плавны и неторопливы. На их лицах печать одухотворенности и полного презрения ко всякой суете. Спартак мечется между сценой и гримерной и глядя на происходящее, тихо ругается матом. Все подходы к концертному залу запружены народом. Концерт задерживается уже почти на час. Катастрофически не хватает каких-то шнуров наотрез отказывается работать подзвучка на ударной установке. Прибегает кассир филармонии и говорит, что ей угрожают физической расправой. Наконец, выходит из себя и Вадим и тихо, но внятно начинает объяснять технику филармонии, что он него требуется. Это действует, и через некоторое время начинается отстройка. Спустя полчаса над опустевшей сценой зажигаются четыре фиолетовых галогенных фонаря, а в зал начинают пускать публику.
За полтора часа ожидания концерта в кассу было возвращено три билета.
Концерт:

За последние лет пять это первый настоящий роковый концерт, который посчастливилось увидеть городу. Большой зал Дома политического просвещения, фигурально выражаясь, благополучно пережил первую брачную ночь в качестве невесты с настоящим рок-н-роллом.
Местную публику давно не баловали появлением звезд такого масштаба, а потому от «Агаты Кристи» ожидали невозможного. Ожидали и в то же время боялись поверить в то, что это невозможное возможно. Если угодно, давайте определим это как «синдром ожидания подвоха». Так дети, становясь чуть-чуть взрослее, на новогоднем утреннике первым делом пытаются разглядеть, кто же в этот раз скрывается за белой бородой и усами Деда Мороза – дядя Вова или опять, как в прошлом году, пьяный дядя Антон? А потому публика в начале концерта просто не знала, как реагировать, оцепенев от сознания того, что перед ней – то самое, всамделишное, что здесь все честно и всерьез. Но по ходу того, как люди медленно, но верно врубались в то, что все происходящее не мираж, недоверчивое ожидание чуда сменялось сначала тихим восторгом, а потом и попросту буйным и искренним весельем.
На бис «Агата» выходила дважды.
После концерта по-сибирски габаритные ребята и «Агаты» втискиваются в тесные «Жигули» «Норд-Вест радио». Сидящий за рулем Игорь Федотов говорит: « Ну что, поехали?» «Поехали, - говорят ребята. –Три-четыре: «Быва-а-али дни веселые…»
Интервью:

Корр.:- Глеб, первый и, может быть, несколько банальный вопрос: как вам Псков?

Глеб:-
Ну, Псков показался таким располошным и неожиданным, потому что все у нас произошло в последний момент разные сложности в дороге, поэтому мы приехали совсем-совсем поздно, практически уже должен был начинаться концерт. Поэтому все происходило очень поспешно… Грубо говоря, о городе Пскове мы ничего не знаем.
Корр.:- После Риги чувствуется контраст?

Андрей:-
Да, плохие дороги и плохой аппарат. Но прием более горячий.
Корр.:- А что там за ситуация сегодня сложилась на таможне?

Андрей:-
Машину не пропускали. То есть пешком с инструментами пройти можно, а в машине – нельзя. Не то российская сторона не принимает, не-то их сторона не выпускает… А между этими контрольными пунктами «зеленая полоса» длиной два километра. Нам эстонские пограничники говорят: «Бегите с российскими договаривайтесь». А мы на концерт опаздываем, еще нигде не останавливались, даже поесть. Спартак, там бегал договаривался. Пропустили как-то, но времени много потеряли. И концерт задержали поэтому.
Корр.:- Глеб, совсем недавно у вас вышел сольный альбом «Маленький Фриц». Почему вы сочли, что эти песни не могли быть реализованы в рамках «Агаты Кристи» и предпочли выпустить сольный альбом?
Глеб:-
Я и не думал о том, годятся они для «Агаты» или не годятся… Это просто совершенно отдельное произведение. Цельное. Это как книга, как повесть, ну, я не знаю, как роман…
Корр.:- Альбом «Опиум». Как мне кажется, стоит несколько особняком от того, что раньше делала «Агата Кристи»…
Глеб:-
Что вы имеете в виду?
Корр.:- Небывало мрачное настроение альбома в целом. Декаденство как самоцель?

Глеб:-
Каждый альбом характерен для нас, потому что как бы являет собой одну из наших граней, «Агату Кристи» в какой-то определенной момент времени. То есть сейчас мы такие какие наши новые песни, каков наш новый альбом. А что касается декаденства…Я не думаю, что это упадок какой-то, по-моему, вовсе нет. Скажем так. Это возвращение к искусству ради искусства, то есть к тому, что и было основной идеей декаданса как такового.
Как это ни эгоистично, «Опиум», альбом обо мне. «Декаданс» был сборником баллад о различных явлениях в жизни, «Позорная Звезда» - о моих взаимоотношениях с любовью, а «Опиум» посвящен лично мне. В «Звезде» был конфликт «он-она», в новом же альбоме налицо мой конфликт с самим собой. И ничего веселого в этом нет.
Корр.:- Следующий вопрос адресуется, наверное, всем участникам группы. В каком возрасте вы написали первую песню и помните ли вы ее?
Вадим:-
Вы хотите узнать, у кого это раньше началось?
Глеб:- Я помню, первая песня у меня была лет этак в пять, и почему-то она была на мелодию … сейчас скажу, какую… .Короче, «Широка страна моя родная», только с другими словами. А музыку первую я придумал, наверное, лет в семь.
Корр.:- Когда вы устаете от гастролей, тусовок, выступлений в клубах. Как вы отдыхаете?
Андрей:-
На концертах.(Общий смех). У нас нет свободного времени.
Корр.:- Что за инцидент был летом в одном из столичных ночных клубов, когда ОМОН устроил вам большой праздник?..
Андрей:-
Это в Питере было. Они искали наркотики. Программа называлась «Опиум», и они почему-то решили…В общем, был обыск. Нам с Вадиком повезло, мы под руку им не попались, а Глеб простоял полтора часа…
Глеб:-
Руки за голову…
Андрей:-
Под оружием. Ну там всем досталось.Бутусов получил по голове прикладом…Наркотиков, конечно, не нашли.
Корр.:- То есть люди работали без особых объяснений?

Глеб:-
Ну да, все просто…Дело в том, что ОМОНу за некоторое время до нашего концерта в клубе кто-то из «доброжелателей»…ну , словом, накляузничал, что якобы должна состояться передача партии наркотиков от музыкантов дирекции клуба или наоборот… в общем. Чушь какую-то залепили. Может быть, конкуренты, может, еще кто.
Вадим:-
Нет, насколько я знаю, там про музыкантов и дирекцию вообще ничего не говорили. Просто якобы в клубе кто-то кому-то должен быть передать наркотики, и все.
Корр.:- И одного этого было достаточно, чтобы сорвать концерт, поставить музыкантов к стене?..
Вадим:-
На самом деле с нами еще обошлись достаточно деликатно (улыбается), ну , после первых ажиотажных всплесков. Они же ставят целью не сорвать концерт, а искать наркотики. Другое дело, что «лес рубят – щепки летят», и они-то в данном случае рубят лес. А щепки – это музыканты и зрители, которые там отдыхали. А вообще в Петербурге это очень частое явление и очень многие клубы там обыскивают вот таким образом, устраивая облавы.
Корр.:- Скажите, у вас есть уже какие-либо черновики, наметки для нового альбома?

Глеб:-
У меня нет. Спросите у Вадика.
Вадим:-
У меня тоже. Спросите у Саши.
Саша:-
У меня тоже. Спросите у Глеба.
Корр.:- Глеб, ваши стихи невольно вызывают ассоциации с «серебряным веком»…

Глеб:-
Могу сказать только за себя: «Куда ты летишь, крыша моя?». А вообще-то эдакий своеобразный лозунг был сформулирован в альбоме «Опиум»: «Музыка – это опиум для никого». Что это означает? Исходя из фразы «Религия – это опиум для народа», которую в свое время ввели социал-демократы. Появилась такая антитеза. «Опиум» - в том же значении, в котором это слово употребляли коммунисты, то есть нечто одурманивающее. А «для никого», потому что искусство – вещь самоценная и никому не принадлежит, ни от кого не зависит. И, грубо говоря, даже мы, люди, которые его творят, в той же мере зависимы от искусства и подчиняемся ему, как и зрители.
Корр.:- Существует расхожий тезис о том, что творчество художника отражает его внутренний мир. На сколько процентов ваше творчество – это отражение вашего внутреннего «я» , и сколько в этом позы, игры, сценического фарса, может быть…
Глеб:-
На сто процентов первого, на сто второго и так далее. На сто процентов это честно, на сто процентов это – игра, на сто – фарс… Наша главная жизнь, в принципе, находит себе воплощение именно в том, что мы делаем. Скажем, после концерта мы совершенно другие, нежели на сцене, но это не значит, что на сцене мы врем. Скорее всего на сцене-то мы как раз и существуем по-настоящему.
Корр.:- Как вы думаете, долго ли еще просуществует «Агата Кристи»?

Вадим:-
Как вы думаете, долго ли вы еще проживете?